Великая власть священников в таинстве исповеди

Дивная власть дана священникам! "Они", говорит св. Златоуст, "обитают еще на земле, а допущены управлять небесным, получили такую власть, какой не дал Бог ни ангелам, ни архангелам, ибо не ангелам сказано: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех. Хотя и начальствующие на земле имеют власть вязать, но только тела, а сия власть касается самой души и восходит до неба; ибо что священник определяет долу, то Бог утверждает горе, и Владыка согласуется с мнением Своих рабов" ("О священстве" III. 45). 

                                                    В исповеди мы должны видеть безконечную благость небесного Царя к Своим преступным подданным

Напрасно многие смотрят на исповедь как на тяжелое бремя, а некоторые и вовсе избегают ее. В этом постановлении мы должны видеть безконечную благость небесного Царя к преступным подданным Своим. Величие сей благости можно усматривать в следующем примере: представим, что человек из низкой доли призван был ко двору могущественного монарха, осыпан неисчетными благодеяниями и милостями его, и за все это заплатил своему государю жестокой неблагодарностью, осмелился нанести ему самое грубое оскорбление.

Разгневанный царь осудил виновного на смертную казнь. Приговор уже должен был совершаться, преступник ожидал своей смерти. Но вдруг является к нему посланный от царя и обещает ему от имени государя прощение, если он исполнит одно условие, а именно, если признается в своих преступлениях одному из министров царских, какого сам изберет себе. Мало того, министра этого царь обязует никому не открывать поверенной ему тайны. Ужели условие это тяжело для преступника? Представим при этом, что благосердный царь за исполнение такой исповеди снова обещает принять преступника в милость свою и возвратить ему все прежние достоинства и почести.

I. Опять день покаяния и исповеди! Еще раз раскроем мы пред Всеведущим мрачный свиток наших деяний; еще раз услышим от лица Его прощение во всем, содеянном нами, и пойдем в дом свой оправданными! Так неистощимо милосердие к нам Господа нашего! Правда Его могла бы совершенно отвергнуть нынешнее покаяние наше: могла бы сказать нам, что так как мы, приносив столько раз покаяние и принимав столько же раз прощение, не престаем оскорблять ее грехами нашими; то и ей остается уже не миловать напрасно рабов преступных и лукавых, а вооружаться против них судом и казнию. Но так не поступят с нами: пред престолом сея Правды и ныне мы обретем ту же милость, ту же любовь и всепрощение.

II. Да, братие мои, на земле нет никого, кто бы мог сказать нам наверное, что настоящая исповедь наша не есть для нас последняя. Это мог бы сделать Един Тот, в деснице Коего ключи ада и смерти (Апок. 1, 18), о Нем же мы вси живем, движемся и есмы. Но Он Сам, во ограждение нас от безпечности, благоволил возвестить нам в Евангелии Своем, что день и час как Его к нам пришествия, так и нашего к Нему отшествия, должны оставаться тайною для нас.

После сего каждый, кому дорого спасение души своей, принося ныне исповедь, должен принести ее так, как бы приносил ее в последний раз в жизни.

Как бы мы исповедывались, бывши на одре смертном? Исповедывались бы с глубочайшим сокрушением духа и совершенным омерзением ко греху, который тогда потерял бы для нас всю прелесть; исповедывались бы всецело, ничего не сокрывая; ибо что таиться пред смертию? исповедывались бы с твердою решимостью не уклоняться более на страну лжи и беззакония; ибо тогда во всей силе открылась бы пред нами необходимость для человека жизни чистой и святой.

Ныне мы пойдем на исповедь к служителю церкви. Если как должно совершим  исповедь нашу, -- получим прощение грехов, получим оправдание. Нужно, поэтому, знать нам, какую именно принесть исповедь.

а)   Исповедь наша должна быть полная и совершенная, не скрывающая ничего -- от постыдного действия до безумного слова, от нечистого помысла до преступного желания. Раскроем пред Богом и служителем Его всю душу и сердце, все тайны страстей и греховных вожделений. Сердцеведец видел все беззакония наши еще тогда, когда зачинались они в тайных помышлениях сердца нашего. Всеведущий был с нами и тогда, когда мы, сокрывшись от взора человеческого и почитая себя ни от кого невидимыми, безразсудно мыслили, безстудное делали. Пред Ним ли думаем укрыть наши грехи? Теперь Он долготерпеливо ожидает, пока мы сами добровольно возгнушаемся нечистотою своею; исповедуем пред Ним беззакония свои, откроем и обнажим язвы совести своей; но придет день суда, когда Он Сам обнаружит все студные дела наши пред всем собором ангелов и человеков.

б)   Исповедь наша должна быть искренняя и чистосердечная, не скрывающая побуждений к беззакониям, которые таятся в развращении сердца, в любви ко греху, в услаждении сердца греховными вожделениями и чувствами; -- не изыскивающая ложных извинений во грехах своих, тем паче, -- не обвиняющая других вместо себя. Мы приходим сюда врачевать свои язвы, а не скрывать их от врача, -- исповедать свои грехи, а не осуждать других, чтобы вместо прощения не наследовать сугубого и неразрешимого осуждения. Суд Божий тем и отличается от судов человеческих, что на нем оправдывается тот, кто более обвиняет самого себя, -- очищается тот, кто искренно открывает нечистоту свою. И пред кем нам извинять себя? Пред служителем алтаря? Но он только свидетель исповеди нашей, и сам из числа грешников, ищущих оправдания и спасения в Едином Господе и Спасителе. Для того-то Господь и предал власть отпущать грехи не ангелам святым и безстрастным, а подобострастным нам человекам, которым известны все немощи естества человеческого, чтобы они могли спострадать нам и быть внимательными к тяжкой болезни души нашей. Чем искреннее откроешь сердце свое пред отцем духовным, чем чистосердечнее исповедаешь пред ним жизнь свою, тем более возбудишь его споболеть с тобою, облегчить тяжкую скорбь души твоей, успокоить гнетущуюся совесть твою, искреннее воздохнуть о тебе к Богу. Господи, не уклони, сердце мое в словеса лукавствия, непщевати вины о гресех!

в)   Исповедь наша должна быть слезная, сокрушенная и смиренная. Одна благоприятная Богу жертва есть дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Станем, подобно кающемуся мытарю, у порога церковного и, биюще перси своя, возопием: Боже, милостив буди, мне грешному! Ах, если бы мы могли видеть ту участь, которая ожидает грешника за гробом; если бы могли испытать те неизяснимые на языке человеческом мучения, которые терпят злосчастные души, не принесшие истинного покаяния: мы поняли бы всю силу слова Господня: блаженни плачущии ныне, яко возсмеетеся; обаче горе вам смеющимся ныне, яко восплачете и возрыдаете. Мы плакали бы плачем неутешным, как плакали во всю жизнь свою те, коим открыто было состояние душ, разлучившихся с Богом.

г)   Покаяние наше вообще должно быть твердое и неизменное. Что пользы исповедать грех, без намерения оставить его навсегда? восставать, чтобы упадать опять еще глубже? пробуждаться для того только, чтоб опять погружаться в тягчайший и непробудный сон? Обращаться к Богу затем, чтобы,  похитив, так сказать, прощение, опять изменять Ему, предаваться врагу Его? Не значит ли это -- искушать долготерпение Божие, поругаться над св. таинством, попирать кровь завета Христова, второе распинать Господа? Нет, возлюбленные, получив прощение грехов своих, изгоним их немедленно, не только из жизни и деятельности, но из самого воображения и памяти нашей. Пусть остаются они на долю врага нашего, который наущал и подвизал нас на грех, который радовался, когда мы преступали заповеди Господни. Дав пред престолом Христовым обет -- вести жизнь чистую и благую, будем повторять себе обет сей, вечер и утро, в храме Божием и в дому своем, сидя за трапезою и покоясь на ложе своем, -- чтобы дело спасения нашего никогда нс выходило из нашей намяти и обратилось в главное и первое дело нашей жизни. Да будет непрестанно в уме и на языке нашем слово Иосифа целомудренного: "како сотворю глагол сей злый и согрешу пред Богом?"

 (Из кн. „Святая четыредесятница", Иустина, еписк. тобольск., изд. 1893 г.).